Говоримый касается кончиком языка
дёсенной арки: со стен рябит
расписаниями. Родная не широка
как прежде, но тоже имеет вид.

Нескончаемым, мёрзлым гарниром шло
шевеленье, сервированное в броню
пресного факта: добро и зло
лишь абстракции, битые за меню.

Молотобойня, каблучный бой,
в награду – из слякоти кружева;
там теряются шарканье, мысль, любой
человек и пол-жизни, если ещё жива.

Ни сокола, ни ясности не найти.
Может, рельсы и параллельней, чем провода,
да теперича вылететь на пути –
нелогично, хотя это кого когда.

И что ли руки в карманы, раз всем с руки
ковать счастье из пеплов, из саж, из зол,
из б/у; память чихает на сквозняки –
а сожаленье крепчает, уже узор.

Говоримый не ведает, где конец
и зачем начало. Лелея скарб –
несусветный, – плывут корабли сердец
по морям и рекам, сошедшим с карт.