Прошло немеренно безблагодатных слов,
всё в направлении чужой границы.
Цветы в противогазах, птицы
в земле, которую вчера трясло
от отвращения – сегодня же с остатку.
Жизнь подаёт в отставку.

Треклятой тряски свинское веселье,
мне выпадать спиной к большой судьбе.
Нелигитимный ум ни в бе,
ни в ме не сознаётся, и языковые семьи
распались на забвенье и упадок,
который послевкусьем – сладок?

И нас обымет, вероятно, немота,
приспособленческих амбиций не скрывая.
Как люто понимать, что жизнь – былая –
реальнее, чем та,
чьим силимся распространиться местом
точки, столь простым её протестом.

Не брякну и прости, таков закон
несохранения сокровищ в дутых
ячейках этики; так и в каютах
тошнит красавиц, и сбегают вон
их покровители, чтоб встать под чайку,
ревнуя голод к бортовому чавку.